Девушка оставалась неподвижной, ее тело подрагивало от напряжения, слегка покачиваясь на самом краю утеса.

— У тебя есть мужество, чтобы встретиться со смертью. Но есть ли у тебя мужество посмотреть в лицо жизни? Сделай самую отважную вещь. Отступи от края. Повернись. И пойдем со мной. Пожалуйста.

Пару секунд Амико осталась неподвижной. А потом — медленно — она обернулась и неуверенно сделала к нему шаг, затем другой. Гидеон быстро схватил ее за руку, притянул к себе и крепко обнял, словно не позволяя ей передумать.

Прижав ее к себе, он повернулся, оглядываясь на пожар. Остров был целиком охвачен огненной бурей, сметающей все на своем пути. Огонь перескакивал от дерева к дереву, пепел и горящие обломки, падали вокруг них, как снег, и тем самым повсюду создавали новые очаги возгорания. Через несколько минут пламя захватит и эту высоту. Где они могли укрыться? Спуститься по скалам в некрополь? Но огонь отрезал им этот путь к бегству и теперь приближался с трех сторон, загоняя их в ловушку на скале. Минуты, которые он потратил, убеждая Амико не прыгать в пропасть, были решающими и драгоценными. Жар стал почти невыносимым, и напарники едва могли дышать…

… И затем сквозь рев огня они услышали стрекот. Появилась тень вертолета, летящая низко и медленно. Машина зависла над ними и выбросила веревочную лестницу. Гидеон схватил ее и подтолкнул Амико лезть первой, в то время как пламя сжималось округ них кольцом. Как раз перед тем, как спасатели затащили его вслед за девушкой, Гидеон бросил последний взгляд на остров — как такового зеленого рая больше не существовало, он превратился во вращающуюся башню пламени.

Эпилог

Гидеон знал, что вертолет, который доставил его в его уединенную хижину в горах Хемес в Нью-Мексико, в конце концов, вернется. И почти месяц спустя, это произошло. Как раз в тот момент, когда он закончил готовить свой единственный обед за день — жареную грудку дикого гуся в имбирном соусе с черными трюфелями, он услышал стрекот винтов.

Погасив плиту, он подошел к двери хижины, приоткрыв ее. Обогнув кроны деревьев, вертолет опустился на прилегающий зеленый луг, волнуя и пригибая высокую траву. Дверь открылась, и специальный подъемник спустил Глинна в его инвалидной коляске на землю. Следом за ним появился Гарза, и они оба пересекли луг, направляясь к двери хижины.

Гидеон гостеприимно распахнул дверь шире и отступил в сторону, пропуская гостей. При встрече слова оказались излишними, никто не произнес ни слова. Зайдя внутрь, Гарза расположился в кожаном кресле, а Глинн остановился рядом с ним. Гидеон же сел за стол. Он был удивлен, увидев Гарзу вместе с Глинном, но никак это не прокомментировал.

Наконец, Глинн спросил:

— Как прошел твой последний визит к врачу?

Гидеон взглянул на свои руки и покачал головой.

— Ничего?

— Они не понимают, почему я продолжаю возвращаться и прошу снова и снова сделать МРТ. Они думают, что я немного тронулся умом, — он невесело усмехнулся. — Лотос срабатывает на сломанных костях и ампутированных конечностях. Но, видимо, не на том, что засело во мне. То, что у меня есть… оно врожденное — как таковое, его не надо восстанавливать или лечить. Это же не травма, я просто с этим родился.

— Имей терпение и веру.

Гидеон решил сменить тему разговора:

— А ты? Я видел, как ты жевал этот лотос в вертолете, когда мы эвакуировались с острова. Где ты его нашел?

— Когда Циклоп атаковал лагерь во второй раз, у него с собой была водонепроницаемая сумка. Несколько корней выпало из нее во время нападения. Я довольно эгоистично присвоил один из них.

— Как я посмотрю, пользы от этого мало.

Повисла пауза. Глинн и Гарза переглянулись. А потом — медленно, создавалось впечатление, что даже через боль — Глинн встал с инвалидного кресла, сделал пару шагов и, схватившись за стол для поддержки, без посторонней помощи добрался до пустующего кресла и опустился в него, слегка поморщившись.

— Боже мой! — выдохнул Гидеон.

— Да. Я чувствую, как с каждым днем крепну и выздоравливаю. И это стало результатом моей грубой и эгоистичной попытки самолечения. Сейчас над лекарством работают одни из лучших умов мира. Они смогли размножить лотос и расшифровать последовательность его ДНК, и теперь это всего лишь вопрос времени, когда они выделят и синтезируют содержащиеся в нем активные вещества. Это уникальный организм, эукариот, очень древний. Очевидно разновидность миксогастрид или слизевиков, которые часть своего жизненного цикла проводят в виде единственной клетки, а другую — в виде сложного многоклеточного организма. Ученые уверены, что в конечном итоге они решат эту задачу.

— Я рад за тебя, — ответил Гидеон ровным тоном.

Молчание.

— Гидеон, я должен перед тобой извиниться.

Гидеон молчал.

— Я несу ответственность за эту катастрофу. И прошу у тебя прощения за то, что… невозможно простить.

— Невозможно простить, — повторил Гидеон.

— Да. Всю вину я беру на себя…

Внезапно, ярость, разочарование, все чувства, которые он сдерживал на протяжении последних нескольких недель, пытаясь оставить их в прошлом, вырвались на свободу.

— Ты, эгоистичный ублюдок! — бросил он с клокочущей горячностью, вскочив с кресла и нависнув над Глинном, бессознательно сжимая кулаки. Гарза шагнул между ними, но Глинн жестом велел ему оставаться на месте.

— После того, как ты облажался с тем метеоритом, потопил корабль и убил более ста ни в чем не повинных людей — ты смеешь говорить такое?! Нормальный человек мог бы сделать из этого выводы. Пересмотреть свои приоритеты. Возможно, даже обрести немного смирения и сдержать свои амбиции. Но не ты. Ты слишком эгоистичен и всегда и всюду уверен в своей правоте. Ты не видишь своих собственных недостатков и не хочешь понимать основополагающей непредсказуемости событий! О, ты — чемпион, когда речь заходит о разработке плана действий. Но твою систему планирования вряд ли можно назвать непогрешимой. Ты слишком высокомерный, чтобы признавать свои неудачи. На этот раз, вместо того, чтобы потопить корабль, ты уничтожил остров! Ты убил существо, последнее в своем роде, и спровоцировал исчезновение целой расы! Ты стал причиной гибели еще нескольких человек. И вот ты здесь: снова, — он набрал полную грудь воздуха и выдохнул: — Да пошел ты!

Гидеон застыл на месте, тяжело дыша и глядя на Глинна. Лицо мужчины оставалось, как обычно, нечитаемым. Пустым. Но потом он медленно побледнел, его лицевые мускулы дрогнули.

— Еще одним прекрасным доказательством всего этого, — сказал Гидеон, почти спокойным голосом, — служит то, что случилось с Амико. Последнее, что я о ней слышал, это то, что она отправилась в Патагонию. После этого она пропала без вести.

— Мы пытаемся ее найти, — тихо отозвался Глинн. — И хотим ей помочь.

— Помочь ей? Ты же сам, своими руками, сделал это с ней, — горько сказал Гидеон. — Ты знал обо всей той внутренней неразберихе, что с ней творилась, когда нанимал ее, и, вместо того, чтобы помочь, использовал это знание против нее! Когда ты убил Циклопа, ты убил часть ее. Она полюбила это существо! Но человеческие жертвы не имеют для тебя никакого значения, ведь так? Точно так же, как ты использовал мое состояние здоровья против меня же, дав мне возможность надеяться на чудо, на то, что миссия может излечить меня. Но, знаешь, что? Эта штука все еще здесь! — он ткнул пальцем в свою голову. — Но ты так этого и не понял! Нет. И никогда не поймешь.

Гидеон замолчал, тяжело дыша. Выражение лица Глинна претерпело значительные изменения — белое, покрытое бисеринками пота, искаженное болью.

— Ты ошибаешься, Гидеон, — ответил Глинн. — Я провел последний месяц, вплотную занимаясь глубоким осмыслением своих преступлений. Я знаю, что совершил множество роковых, сотворил много ужасных вещей. Смерть Циклопа. Уничтожение острова. Потерянные жизни, разрушенные надежды. Для меня было мукой принять то, что я сделал.